Друзья познаются в огне [litres] - Леонид Андреевич Андреев

— Кто там и что вам нужно?

— Николай Петрович, это мы — Виолетта и Марина. Извините меня, пожалуйста, за беспокойство, но нам сейчас крайне нужна ваша помощь.

— А с вами никого больше нет? Вы действительно одни?

— Николай Петрович, миленький, мы действительно одни, поверьте нам.

И Виолетта, не сдержавшись, заплакала, опустившись на колени возле двери, дав волю слезам. Щёлкнул замок, и Николай Петрович вышел на лестничную площадку. Перед ним предстала измученная женщина в полуразорванном платье, поверх которого был наброшен мужской пиджак с оторванным рукавом. В ней он с трудом узнал Виолетту. Рядом стояла Мариночка.

Сидя на кухне, как и в первый раз, Виолетта, успокоившись, проговорила:

— В данный момент надо мной и Мариночкой нависла смертельная опасность, и я прошу вас, умоляю: разрешите оставить у вас на время мою дочь. Сейчас я не смогу вам объяснить весь тот ужас, что со мной произошёл, потому что вы не сможете понять. Впоследствии я попробую это сделать, но не сейчас, поверьте. И главное. Я не преступница и ничего плохого не сделала. Это мне сделали очень больно и плохо, и мне нужно всё это пережить и временно скрыться. Если я это сделаю одна, то спасу Мариночку и себя, а если вы не примете Мариночку, то мы погибнем обе. Вот и всё.

Виолетта скорбно склонила голову и опустила руки. Предательски выскочил наручник из левого рукава. Виолетта быстро засунула его обратно и тихо произнесла:

— Теперь от вас зависят наши судьбы.

Воцарилось долгое молчание, прерываемое всхлипываниями полусонной девочки и шипением крутящейся пластинки.

— Николай, ты веришь ей?! — со сталью в голосе произнесла Мишель. — Я — ни на грамм. Посмотри на неё — она копия своего братца-пьянчужки. И похоже, пошла по его стопам. Больше всего в этой истории мне жаль только несчастного ребёнка. И вообще, милочка, вам всё же лучше обратиться в милицию.

— Да подожди ты, Мишель. Если она не обратилась в милицию, а пришла к нам за помощью, значит, милиция бы ей не помогла уберечься от той опасности, которую она нам пока не хочет раскрывать. В конце концов, это её право. Если мы оставим у нас девочку, это никоим образом не означает, что мы втянулись в криминальную историю. Потому что ребёнок — это дитя, которое в принципе и по определению за свою короткую жизнь не совершило никакого преступления. Что до матери — это на её совести, верим мы ей или нет. А посему не вижу ничего страшного в том, что мы возьмём ребёнка на время, отпустив мать восвояси, предоставив её собственной совести. Единственно, о чем хочу спросить: как надолго вы нас покинете?

— Николай Петрович, Мишель… извините, не знаю вашего отчества. Так вот, я не знаю, как долго, но поверьте, как только опасность минует и материнское сердце начнёт рваться на части, я мгновенно прилечу, несмотря ни на что.

Мишель насупилась и хотела что-то сказать, но Николай Петрович остановил её, приподняв ладонь.

— Значит, так! Нечего тащить ребёнка в темень ночи. Укладываем Мариночку спать, ну а вы, Виолетта, действуйте по своему усмотрению. Но учтите, мы вас будем ждать. Думаю, моя жена всецело меня поддержит.

И Николай Петрович твёрдым взглядом посмотрел на свою жену.

Виолетта, расплакавшись, бухнулась в ноги Николаю Петровичу и Мишель. Затем, слёзно расцеловав уже заснувшую дочку, выбралась на улицу, где её ожидал Виктор.

Старый «москвичонок» нёсся на бешеной скорости по ночным улицам Москвы. Виктор первым нарушил молчание:

— Сейчас забираем все мои сбережения у беззубой Клавки и сваливаем к моим родственникам в глухомань на несколько недель, нас там точно не найдут. А если мы этого не сделаем… — Виктор вздохнул и, со стоном тяжело выдохнув, произнёс:

— А иначе Матёрый или его дружки нам кишки выпустят. И они не посмотрят — женщина ты или ребёнок. Они никогда, никому и ничего не прощают. Это их правило и принцип. В общем, Вилка, если хочешь быть живой, принимай все мои условия, нравлюсь я тебе или нет. Сейчас мы повязаны с тобой одной верёвочкой, которая крутится у нас возле шеи.

— Виктор, а ты зачем Маринку повёз с этим… прихлебателем Матёрого?

— Да он наплёл мне и беззубой Клавке, что срочно нужно привезти девчонку к тебе, якобы для примерки купленных шмоток на каком-то складе. Клавка поверила ему, когда он сунул ей бутылку водки, а я — нет. У нас с ним чуть до драки не дошло, я ведь тогда не догадывался, что он от Матёрого. Он ведь, гад, там, на складе, хотел прихлопнуть меня, это я сейчас уже понимаю.

— Спасибо тебе, Витя, спасибо.

И Виолетта нежно прильнула головой к его плечу.

Выскочив из машины, беглецы быстро поднялись к квартире беззубой Клавки. Дверь открыла не Клавка, а… Матёрый. Он мгновенно затащил обоих в прихожую, а затем сильно ударил Виктора коленкой в живот, а на голову обрушил кулак со свинчаткой. Тот только охнул и упал, потеряв сознание. После чего Матёрый всецело переключился на испуганную женщину. Схватив её за горло своей огромной ручищей, он заорал ей в лицо:

— Тварь! Сволочь!!! Да как ты посмела с этим уродом противиться мне? Мне, перед которым трепещут даже, даже…

Матёрый захлебнулся слюной от злобы. Прокашлявшись, он ещё яростнее заорал:

— Где дочь? Куда спрятала девку, стерва?!

От крика очухалась тетя Клава. Она поднялась с топчана и, качаясь от хмельного угара, вошла в комнату, где Матёрый кричал на полупридушенную Виолетту.

— Отпусти Вилку! Что она тебе сделала, ирод?! — хриплым голосом заверещала тётка Клава.

Матёрый, не оборачиваясь, саданул беззубую Клавку тыльной стороной ладони. От удара пожилая женщина кубарем отлетела в прихожую и улеглась рядом со своим несостоявшимся зятем, отключившись на некоторое время.

А Матёрый продолжал истязать обезумевшую Виолетту. От ударов по лицу у неё из носа пошла кровь, но бандита это не остановило. Напротив, его, словно хищника, возбудила первая кровь, и он метелил Виолетту.

— Всё равно скажешь, сучка! — с перекошенным ртом шипел Матёрый. — Все вы у меня будете под ногтём, когда я вам ноги повырываю, гады. Не скажешь ты, скажет этот урод, который валяется в прихожей. А если и он не скажет, всё равно найду твоего ублюдка.

И Матёрый грязно выругался.

Чтобы хоть как-то защититься от совсем озверевшего бандита, Виолетта начала махать руками и заехала Матёрому по зубам болтающимся на руке наручником. Тот взвыл от боли, выплюнув два передних зуба. Схватившись левой рукой за окровавленный рот, правой он достал пистолет из пиджака